Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суд - Страница 86

Вторая составная часть разъяснений (которая по тексту может быть и первой либо дробно располагаться в начале и в итоговой части обвинения) – описание состава преступления по всем основным признакам, как это предусмотрено в статьях Особенной части УК РФ со ссылкой на конкретную такую статью. Применительно к приведённому примеру это должно прозвучать так: Тимоша обвиняется в совершении разбоя, то есть нападении с целью хищения чужого имущества с угрозой применения и применением насилия, опасного для жизни и здоровья, группой лиц по предварительному сговору, с использованием (применением) предметов в качестве оружия и с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшей. Таким образом, он совершил преступление, предусмотренное статьёй 162 часть 4 пункт «в» УК РФ. (То же самое отдельно по Евгеше и по «мокрухе»). При этом, все непонятные обвиняемому формулировки юридического толка, типа «хищение, имущество, насилие» и подобные, в случае нужды должны быть расшифрованы по их смыслу и значению.

Основания обвинения подразделяются на формальные и фактические.

Формальные основания – это установленные в УПК поводы и причины выдвижения обвинения и предъявление его конкретному лицу. В числе их: наличие достаточных доказательств (ст. 171.1); общие требования об уголовном преследовании, наказании виновных и возмещении вреда (ст. 6 и 21).

Фактические основания – это выявленный фактический материал, доказательства-улики, их оценка, на основании коих орган расследования посчитал установленными как событие преступления, другие обстоятельства, так и причастность обвиняемого. Именно о достаточном наличии таких доказательств и указано в статье 171 УПК. Здесь важно, что «доказательство» – это не столько название источника – документа, предмета, сообщения, но внутреннее содержание этого источника – конкретные сведения по источнику, на основании которых и установлены обстоятельства преступления (ст. 74 УПК). Из этого следует, что если, например, в поддержку обвинения следак опирается на показания свидетеля, то в качестве фактического основания того обвинения он должен указать о наличии самого источника (показания свидетеля Скворцовой), его форму (по Протоколу допроса от…), а главным образом – раскрыть кратко содержание самих показаний (Скворцова показала, что…).

Выразим сожаление. При нынешнем полном пофигизме всех без исключения надзорных органов, а с тем, естественно и мусоров, производящих расследование, продолжается тухлая практика, когда, предъявляя обвинение, обстоятельства преступного деяния сообщаются не кратко, а в крайне сжатой форме, разъяснительная процедура ограничивается вручением «сухого» текста копии Обвинительного Постановления (На, читай!), а фактические основания – доказательства – не сообщаются вовсе. В части необходимости приведения доказательств, если вопрос об этом поднять, сторона обвинения ссылается на отсутствие буквальных прямых предписаний в УПК сообщать обвиняемому изобличающие его сведения, во-первых, и на мнимую тайну следствия, во-вторых. Однако такое толкование Закона явно противоречит Евроконвенции, принципу состязательности и ущемляет право на защиту. Очевидно, что в созданных условиях обвиняемый утрачивает возможность уяснить суть обвинительных претензий из-за скрытности самих причин вменения ему деяний и непонятности выводов о его причастности, а также характера действий в свете их противоправности. Обвиняемый, имея одновременное право возражать обвинению и представлять свои доказательства, фактически лишён возможности реализовать такие права – он не в состоянии определиться в средствах защиты, в том, какие обстоятельства и доказательства ему нужно бы опровергать, какие контрдоказательства мог бы он предложить в противовес обвинительной информации. Кто-то может быть и способен догадываться об уликах и сути дела, но личную проницательность (а то и точные знания, но из иных источников и иными путями получения, включая собственный опыт) в расчёт не берём. Таким образом, ограничения носят чрезвычайный характер для интересов и прав защиты, однозначно препятствуют самой возможности состязаться уже на начальном этапе преследования, обоснованно доказывать свою правду-матку и добиваться справедливости. Представление «кое-каких» подробностей по существу обвинения сугубо в Обвинительном Заключении нисколько не исправляет ситуацию, так как к тому времени расследование фактически завершается, а время и возможности на добычу аргументов для защиты утрачиваются безвозвратно. То есть практически на всё время расследования стороне защиты предлагается «игра в жмурки». Чур, жмурится всегда овца.

Правовой облом и правоприменительная извращёнка глубокие корешки пустили в сознании судопроизводственников. Столь глубоко, что и основная масса адвокатов не различают среди обязанностей второй стороны функции по представлению фактических оснований обвинений. Эта мудейшая позиция, стадно-бездумное поверье привело к тому, что перед органом расследования вообще не ставят вопрос о существе фактических оснований обвинительных претензий, не обжалуют такое щемящее бездействие и явную необоснованность решений (не представлено оснований – значит необоснованно, вне зависимости от их возможного существования по запертым комодам и погребам). И все контрольные органы отзываются равной пассивностью, абсолютно безынициативны в устранении данных нарушений Права на защиту. По умолчанию, конечно. Так как мало кто и обращается по такому поводу. В этом живой пример, что свои права не только знать и понимать нужно, но неустанно добиваться их полного обеспечения, не дожидаясь благоволий со стороны мусоров. В этом и суть защиты Права на защиту, как мы обсудили это выше. Пока овца не мявкнет, пастух не перекрестится.