Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суд - Страница 51

Уже само по себе твоё согласие сотрудничества и уступки в признаниях и других желанных им сведений будет в дальнейшем являться косвенным свидетельством причастности и вины. Это не мало, если учесть, что даже сами пытки и полученная в ходе них информация могут быть записаны, а записи, как негласные улики, продемонстрированы по инстанциям вплоть до судьи, а качестве компромата – перед другими участниками. Да-да, ты не обчитался, подобная «оперативная» информация без стыда и смущений доводиться даже до судей (!) и влияние имеет против тебя. Положительные результаты от пыток и твоим мучителям набавляет уверенности в правильности выбора версии, и становятся оправданием самих методов такой добычи информации. Так что не думай, что если не сдержался и ляпнул лишнего на словах, то это останется сугубо порожней болтовнёй.

Ещё более серьёзные последствия нагрянут, если ты под пытками сделал письменные признания (удостоверения) каких-либо фактов (заявления, объяснения, явка с повинной и прочее). Такие сведения уже могут приниматься прямыми доказательствами (статья 74.2.6 УПК). Их укрепят сведениями от других источников, и в дальнейшем их достоверность оспорить будет затруднительно. Добиться в результате пыток (выпытать) письменную информацию от первоисточника, да затем продублировать её же через протокол допроса перед следаком – это конечная цель палачей. Твоя проблема выльется тем, что все последующие отказы от таких признаний, если только не найдёт твёрдого подтверждения сам факт пыток, суд не примет во внимание. Так что же реально можно противопоставить беспределу этому? По опыту других выясним некоторые оберёги.

Подозревая насилие, арестанты в вечерние часы и в выходные дни отказывались выходить из камеры на допросы и любые встречи по вызову. Отвергали устные заверения о присутствии адвоката, пока его наличие не продемонстрируют. Как продемонстрируют? – это Их проблемы, но это в пределах камерных продолов невозможно по существующим порядкам. А без этого посылали всех к чёртовой бабушке, не объясняя, где эту бабушку искать и какова её роль в процессе. Условия ставили только о рабочих дневных часах любых посещений. На всякие попытки изъятия арестованного из камеры силой или обманом, отвечали только равносиловым противодействием. Этот отказ по причинам-опасениям указывался открыто.

Силовой отказ выражался в физическом сопротивлении, когда человек и сам препятствовал себя перемещать. При этом в отношении себя творили всё, что считали возможным, но насилие против ментов исключается, так как последнее может быть квалифицированно как «нападение» на представителя власти «при исполнении». Им только повод дай. Но сопротивление – это не нападение. Сопротивленцы же не стеснялись собственных телесноповреждающих действий. Даже от замкнутых наручников оставались серьёзные раны на запястьях. Если всё же силой (на руках) до кабинетов доставлять их умудрялись, а там левые оперские рожи тусовались, так буйства и истерики не прекращались. Администрация места содержания дальше этого стрёма идти не решалась. Этакие страсти были для них непреодолимы. Ну, побуцкают для порядку бедолагу немножко, да в камеру возвращали. После одной-двух попыток обламывались. Далее воцарялось затяжное стояние противников, но в рамках обычных мероприятий расследования, что для защиты гораздо терпимее.

Режимное лишение свободы путём заключения под стражу в условиях СИЗО само по себе является пыткой. Здесь различают активную и пассивную. Активная – когда человека намеренно помещают в «пресс-хату» и обученные ментами сокамерники добиваются от жертвы нужной информации или поведения. Пассивной пыткой является создание длительных условий нравственных и физических страданий, когда мучительное состояние может быть облегчено только через признание или другие уступки по требованиям органа расследования.

Пресс-хаты организуются на постоянной основе по конвейерной системе, и через такую хату поочерёдно пропускают «отбойное мясо». Либо же такие вместилища создают специально, под конкретную овцу. И те и другие хатки применяются очень избирательно, в общем-то по исключительным случаям, если, допустим, овца очень упряма, а ментам руки марать нет желания, и весь беспредел можно списать на внутрикамерные разборки частного порядка. Когда бы следовать логике моего бывшего защитничка Бойковой, то решение о применении пресс-хаты должно означать крайнюю недостаточность улик, вплоть до того, что только признания и позволят провести обвинение, выяснить краеугольные аспекты обстоятельств преступления.

По всей специфики применения пресс-хат можно бы отдельную книженцию сварганить, так как это яркое и самобытное явление российской оперативной действительности очень объёмно в обсуждении, любопытно по содержанию. Здесь же ограничусь лишь краткими визгами.

В одну хату (камеру) сводят от двух до четырёх человек, вернее нелюдей во плоти и в роли палачиков из числа ранее судимой сволочи: подследственные, осужденные прикомандированные или, что намного реже, подсадные опера. Сюда же закидывают жертву, к кому следует применить воздействие. Беспредельщиков заранее инструктируют о качествах жертвы, о слабинах в его личности, способностях, здоровье, по сути подозрений против него, о характере искомой или требующей подтверждения информации. Возможен и вариант получения иной полезности: заставить молчать, придерживаться определённой позиции по делу. Заранее оговариваются порядок и величина оплаты пыточных услуг и гарантии прикрытия действий и последствий от них. Например, зека-беспредельщики могут быть мотивированы значительными поблажками за собственные грехи, регулярными свиданками со шлюхами, наркотой, пойлом, и прочее.